Любовь невротика., Психология – Гештальт Клуб. Невротическая привязанность в любви, любовная зависимость Признаки невротической любви

НЕВРОТИЧЕСКАЯ ПОТРЕБНОСТЬ В ЛЮБВИ У ЖЕНЩИН ПОЖИЛОГО ВОЗРАСТА

© 2010 В.А.Зарецкая

Институт психологии РАН. Москва

Статья поступила в редакцию 25.01.2010

Статья поднимает проблему невротической потребности в любви у женщин пожилого возраста.

Ключевые слова: идентичность, невротическая потребность в любви, детские стратегии в выборе идентификации, пожилые женщины.

1. Проблема поддержания идентичности у пожилых женщин. Человечество стремительно стареет, значительно увеличиваются группы пожилых людей во многих странах. Современный мир пожилых и старых людей становится миром женщин. «... женщины преобладают в составе населения старших возрастных групп. По прогнозам отечественных и зарубежных исследователей эта тенденция сохранится ближайшие 30 лет.»1. Анализ состояния психологической науки показывает, что исследования психологических особенностей пожилых женщин находятся на периферии интересов ученых. Особый интерес для исследования представляют стратегии сохранения идентичности пожилых женщин.

«В соответствии с классификацией Европейского регионального бюро ВОЗ пожилой возраст длится.у женщин - с 55 до 74 лет.»2. Выход на пенсию, вдовство, физическую немощь можно рассматривать как факторы, прямо ведущие к нарушению идентичности. Процесс поддержания идентичности заключается «.во включении новых явлений и изменяющихся жизненных обстоятельств в существующую «Я»-концепцию и приспособлении. к неприятностям,. которые «Я» не может быстро ассимилировать »3.

За последние 15 лет в нашей стране произошло существенное смещение идентичности от социальной в сторону личностной. Социологические исследования интерпретируют полученные данные «как идентификацию «защиты», дабы окружающий жестокий мир не слишком

Зарецкая Валерия Аркадьевна-соискатель Института психологии РАН. E-mail: zaretskaya&mail. ru

1 Краснова О.В., Козлова Т.З. Старшее поколение: тендерный аспект. - М.: 2007. - С.5.

2 Сорокоумова Е.А. Возрастная психология. - СПб.: 2007. - С.186.

3 Крайг Г., Бокум Д. Психология развития. - М.;СПб. и др.: 2004. - С.761.

вторгался во внутренний мир личности»4. В условиях социальной нестабильности человек уходит в свою частную жизнь и в ней стремится обрести опору. Появляются новые семьи, созданные пожилыми людьми. О мотивах, побуждающих пожилых людей к позднему браку, сведений немного. Так, например, в социологическом опросе нижегородцев 24,6% опрошенных первым мотивом создания новой семьи пожилыми людьми (старше 60-летнего возраста) назвали «бегство, спасение от одиночества». «Брак пожилых людей... основан не на любви, а на общности интересов, житейских соображениях, страхе одиночества и других практических причинах»5. Это констатация того, что общество не подозревает, какая глубокая внутренняя жизнь продолжается в пожилом человеке, стремящемся сохранить свое Я. Семья, пусть даже очень маленькая, выполняет защитную функцию идентификации. Идентификация смещает границы между миром и личностью путем расширения пространства Я, допуская в общее пространство другую личность. Как пишет Кернберг «Оставаться в пределах границ Я, в то же время, преодолевая их с помощью идентификации с объектом любви, - это волнующее. состояние любви»6. Защитное свойство идентификации проявляется в том, что она способствует направленному изменению Я в сторону саморазвития и приспособления к социуму. Несмотря на то, что «.у женщины намного меньше возможностей пережить в действительности ее личные желания»7, одинокие пожилые женщины прибегают к этому варианту

4 Козлова Т.З. Самоидентификация некоторых социальных групп по тесту «Кто я?»//Социальная идентификация личности - 2 / Отв.ред.В.А.Ядов. Ин-т социологии РАН. - М.: 1994. - С.151.

5 Бухалова Н.А. Новые семьи пожилых людей: Авто-реф. дис. канд соц. наук. - Н.Новгород: 2008.

6 Кернберг О. Ф. Отношения любви: норма и патология. - М.: 2004. - С.65.

7 Шпильрейн С. Психоаналитические труды. - Ижевск:

защиты - поиску партнера, друга, в обществе которого исчезнет тревожное состояние одиночества, появится новый мотив жизни. В поздние годы, как и в зрелом возрасте, обретение новой любви создает основу самоуважения, уничтожает изолированность Я и сопутствующую ей тревогу, побуждает к творческому развитию, а значит - способствует восстановлению идентичности, т.е. способности «... ощущать себя и свое бытие неизменным... , переживать хронологию своей жизни как единое целое.»8. Идею идентичности ввёл впервые Э.Эриксон как определение внутренней непрерывности и тождественности личности. Переживание чувства идентичности с возрастом и по мере развития личности усиливается. Личность индивида включает в себя сумму всех последовательных идентификаций, и её кризис может разрешиться только путём новых идентификаций со сверстниками. Это положение Э.Эриксона относится к подростковому возрасту. Но факторы, разрушающие идентичность, «.заставляют людей старшего поколения вновь обращаться к альтернативам, имевшим место в юности.»9. Кризис идентичности, который переживают пожилые женщины может быть разрешен конструктивно, если достигается восстановление идентичности, и деструктивно - утратой собственной уникальности и неповторимости. Очень многие одинокие пожилые женщины ищут возможность сохранения контроля над условиями своей жизни. Для некоторых из них знакомство с другим человеком по объявлению в газете -один из способов решения этой задачи.

Цель нашего исследования - анализ невротической потребности в любви и детских стратегий в выборе идентификации с кем-либо у женщин пожилого возраста. Для реализации цели использованы письма женщин в возрасте от 55 до 74 лет (вкл.), опубликованные в рубрике «Клуб одиноких сердец» в газетах «Лечебные письма» и «Лечебные вести» за 2007 и 2008 г.г. (Важным является то, что письма написаны в период максимального экономического благополучия страны в целом). Метод контент-анализа является, с нашей позиции, единственно надёжным средством анализа текстов глубоко личного содержания. Для исследования отобрано 148 писем. Субъекты исследования распределены по возрастным группам в таб. 1:

8 Шнейдер Л.Б. Личностная, гендерная и профессиональная идентичность: теория и методы диагностики. -М.: 2007. - С.8.

9 Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. - М.: 1996. - С.99.

Таб.1. Группы субъектов исследования

№ Возраст субъектов Кол. чел.

1 55 - 59 лет 68

2 60 - 64 лет 36

3 65 - 69 лет 33

4 70 - 74 лет 11

В С Е Г О: 148

Заметно, что более активно пишут, т.н. «молодые пенсионерки». После 60-ти лет их активность поиска партнера значительно снижается. Нет принципиальных расхождений в количестве субъектов, написавших из городской или сельской местности. Сводные показатели пожеланий к партнеру и информация субъектов о себе представлены в таб. 2:

Таб.2. Сводная таблица показателей пожеланий и информации о себе

№ Пожелания субъектов к будущему партнёру и информация о себе Кол. чел.

2 Имеют взрослых детей (и внуков) 44

3 Пишут о своем одиночестве 51

4 Мечтают встретить доброго человека 45

5 Мечтают встретить порядочного человека 25

6 Мечтают встретить надёжного человека 15

7 Хотят чьей-то заботы 21

8 Хотят доживать с новым партнером 12

9 Те, кто любят природу 26

2. Исследование содержательной части писем. «Пожилых людей, каждый из которых должен столкнуться с неминуемой потерей и смертью, можно разделить на две категории. Одним жизнь по-прежнему бросает вызов, и они по-прежнему готовы бороться изо всех сил. Для других жизнь наполнена горечью, сожалениями и страхом. Первые, безусловно, прошли через борьбу. и взяли на себя ответственность за свою жизнь»10. Других же «... преследует. страх, что их жизнь была совершенно бессмыс-ленной»11. Субъекты исследования прямо говорят о своих мечтах, чаяниях и надеждах. Только небольшое количество из них, понимая, какую сложную задачу - найти близкого человека - они собираются решить, пишут оптимистично, адекватно оценивая и себя и свои возможности, соизмеряя при этом пожелания к будущим знакомым:

Л. - «Не замыкайтесь в себе, избавляйтесь от одиночества, наполняйте свою душу и любите себя, природу, людей... Вот и я надеюсь

10Холлис Джеймс. Перевал в середине пути: Как преодолеть кризис среднего возраста и найти новый смысл жизни. - М.: 2008. - С.45.

на отклик одинокого мужчины 60 - 65 лет. Не утратившего интереса к жизни, приятного собеседника и надежного друга». - 60 л.;

Т. - «Эти слова я пишу для женщин пенсионного возраста. Я пенсионерка, давно вдова. Сын взрослый, у него своя жизнь. В нашем возрасте одиноких порядочных мужчин осталось очень мало, а вот одиноких женщин втрое больше. Вместе мы бы скрасили своё одиночество, было бы кому излить душу, попросить совет. Забота и внимание друг к другу помогут преодолеть недуги и печали. Общение - это стимул жизни...»;

А. - «... мне 67 лет, два сына живут отдельно со своими семьями... Я совсем одна... Горит желание что-то хорошее сделать, но этого никому не надо. Люблю рисовать, лепить, шить... Жаль, что нет единомышленников. Отзовитесь, пожалуйста, если есть такие, как я, одинокие и с невостребованными талантами. Чтобы наши таланты не угасли зазря, давайте объединимся и займёмся делом. И жизнь наша окажется сказкой, а не пустым пребыванием на земле. Горит во мне такое желание, и никак не погасить его. Пишите мне все, старые и молодые, больные и здоровые, и дети, и, может, одинокие, непонятые и брошенные...»;

Некоторые субъекты надеются встретить свою любовь:

Н. - «Пишет одинокая женщина 58 лет, которая верит в свою счастливую судьбу. Я не потеряла ещё надежду, что есть на свете человек, который смог бы полюбить по-настоящему и серьёзно, ведь так хочется ещё любить и быть любимой.»;

М. - «... ну, а мне вот к осени не хочется, Я весну свою зову опять, Я твоё пока не знаю имя, отчество, Но хочу любить и целовать... . когда человек любит и любим - это лучшее лекарство от всех болезней...» - 57 л.

Субъектов с оптимистичной интенцией поиска партнера условно относим к группе «оптимистов». Очевидно, что позиция этих субъектов не отличается от позиции взрослого человека, которая однозначно определена Эриксоном: «...взрослое состояние начинается со способности принимать и отдавать любовь и заботу»12. Субъекты из группы «оптимистов», написавшие о желании любить и заботиться, продолжают оставаться зрелыми взрослыми людьми. Но оптимистичных позиций немного: большинство субъектов исследования надеется найти доброго, заботливого, порядочного человека. У людей с установкой «пессимиста» иссякает физическая сила - главный источник их активности. В таком случае «дряхлеет» вся личность в це-

12 Эриксон Э. Трагедия личности. - М.: 2008. - С.211.

лом. «Увядание личности в пожилом возрасте -это симптом, который является доказательством того, что человек не умел жить плодотворно»13. В нашем исследовании группа (условных) «пессимистов» является главным направлением анализа. Самое заметное сходство многих повествований - в упоминании переживания одиночества. Об этом пишет 51 человек (34,5% от общ. кол.) Некоторые называют одиночество болезнью.

В. «Мне 65лет. Вдова. Муж умер 8 лет назад, и всё опустело в душе. Видно, одиночество - это зловещая болезнь.»;

Н. «Одиночество - это действительно страшная болезнь, которая никому не нужна... Возможно ещё не поздно немолодой, привлекательной вдове. разжечь огонь домашнего очага с надёжным мужчиной...»;

М. «. мне 67 лет. Прожила трудную жизнь. Потеряла близких и родных мне людей. И вот сама заболела. Моя болезнь называется одиночество...»;

Е. «Мне 62 года, вдова, муж умер 15 лет назад. Живу одна, детей нет. Одиночество - невыразимое чувство.».

Мысли и слова о болезни не случайны. Они - признак депрессивного состояния. Может быть, одиночество способно вызывать и некоторые соматические заболевания. С точки зрения М.В.Ермолаевой «Невозможность удовлетворить потребность в любви является причиной депрессий, претензий к себе и печали. С этими состояниями соединяются чувства одиночества и ненужности»14. Одиночество - спутник бессмысленной и беспредметной жизни. Характеризуя некоторых пациентов, находящихся на склоне лет, Юнг отмечает подобную тенденцию в их жизни «. как общий невроз нашего вре-мени»15. Некоторые субъекты настолько не уверены в себе, что почти не имеют притязаний к выбору партнера, полагая, что искомый человек сам отыщется:

О. - «Несмотря на всю мою занятость - в душе одиночество. Сходить бы погулять, да не с кем. Может быть, и на мою долю найдется одинокий мужчина». - 58 л.;

Р. - «Волею судьбы осталась совершенно одна, да еще и без жилья... Но, может быть, где-то есть одинокий, добрый человек, которому также плохо и одиноко, как и мне». - 58 л.;

М. - «Я вдова. Никого нет, не с кем поговорить. Может найдется такой же одинокий человек до 65 лет». - 65 л.;

В. - «Я очень одинока, не с кем поговорить... Хочется найти друзей по переписке, а

13 Фромм Э. Человек для себя. - М.; Мн.: 2006. -С.236.

14 Ермолаева М.В. Основы возрастной психологии и акмеологии: Учеб. пособ. - М.: 2003. - С.384.

15 Юнг К.-Г. Проблемы души нашего времени. - М.:

может, даже и мужчину - доброго, порядочного и заботливого». - 57 л.

С. - «... у меня есть дети и внуки. Но дети повзрослели, у них своя жизнь, свои интересы, заняты заботой о своих семьях... Живя с ними, чувствую себя лишней.». - 58 л.;

К. - «живу с сыном-холостяком, у которого своя жизнь, интересы, друзья. А я всё время одна - не с кем поговорить, некому излить душу».

М. - «В июне у меня будет юбилей... Кроме детей и внуков никто не поздравит, и вечер будет таким же одиноким и пустым, как всегда».

Н. - «... у сыновей свои интересы... Младший сын советует найти доброго, хозяйственного мужа, чтобы мне не было одиноко... Хочется, чтобы он ходил со мной в церковь, в лес, на море, пас со мной овец и коз, любил музыку, был великодушным к несовершенству окружающих и никого не перевоспитывал». - 61 г.;

Л. - «... вдова. Сначала свое одиночество прятала - помогала дочери растить внука. И вот, когда они перестали во мне нуждаться, очень обидно стало». - 69 л.

С.де Бовуар анализирует душевное состояние таких женщин: «Стареющая мать, бабушка подавляют в себе желание властвовать, скрывают свои обиды; они удовлетворяются тем, что дети отдают им по доброй воле. В подобных случаях они не находят в них существенной поддержки. И оказываются ни с чем перед пустотой будущего, во власти одиночества, сожалений, скуки»16. Иные субъекты полагают, что с помощью знакомства в «Клубе одиноких сердец», можно решить самые важные для себя вопросы. Первое, что бросается в глаза, инфантильная направленность посланий:

Н. - «. очень болит поясница. Врачи сказали, что нужно плавать и греться, но я не могу поехать на море, так как у меня нет знакомых в тёплых краях. Я хочу познакомиться с мужчиной, чтобы скрасить обоим одиночество. Вдвоём все вопросы можно решить». - 68 л.;

Л. - «Я одинокая женщина... инвалид 2 группы. Ищу хорошего интеллигентного человека для духовного общения и для помощи в жизненных ситуациях. Я люблю начитанных, грамотных людей... Особенно я люблю домашний уют, достаток во всем... хотела бы жить на даче или в своем доме, видеть, как растет клубника». - 57 л.

Р. - «Хочу познакомиться с одиноким пенсионером, приятным в общении, любящим и умеющим вкусно готовить. С тем, кто станет для меня родным и близким, сделает мою жизнь

16 Симона де Бовуар. Второй пол. (В 2-х томах). - М.; СПб.: 1997. - С.668.

радостной и счастливой. Я вдова... А если вы человек богатый, легкий на подъем, то можно и мир повидать, так как нигде я не была и ничего не видела, а родилась для счастья». - 69 л.

Также очевидна некоторая инфантильность субъектов, мечтающих о добром будущем партнёре по совместной жизни. Формулировки звучат очень похоже:

Н. - «Надеюсь на мое письмо обратит внимание порядочный, добрый человек». - 64 г.;

М. - «В нашем возрасте непросто встретить хорошего мужчину с доброй душой и чутким сердцем.». - 65 л.;

A. - «Надеюсь, что откликнется одинокий хороший человек... Отзовись, добрый человек.». - 61 г.;

Н. - «Хочу познакомиться с добрым, заботливым мужчиной.». - 69 л.;

М. -«Хотелось бы, чтобы откликнулся мужчина с добрым сердцем и душой». - 58 л.;

В - «. надеюсь встретить своего желанного, бескорыстного, надежного, доброго душой и сердцем друга.». - 67 л.;

Н. - «Хотелось бы встретить на закате жизни доброго, милого, близкого душой человека.». - 59 л.;

B. - «Очень хочу встретить мужчину доброго, порядочного и заботливого». - 58 л.;

C. - «Жду доброго утешителя на всю оставшуюся жизнь». - 59 л.

В этих письмах характерным является пожелание к будущему знакомому - добрый. «Пессимисту», как в детстве, хочется попасть под защиту более сильного, чья «любовь... обещает защиту, поддержку, страсть, вдохновение, сочувствие, понимание. Она даст ему чувство своей ценности. Она придаст смысл. жизни»17.

По мнению А.Адлера «... старость, действуя как некое постоянное унижение, высвобождает сильное чувство неполноценности. В особенности будут страдать те, кто имеет невротическую предрасположенность. Женщина встречает старость как некий изъян. В старости её значимость снижается в большей степени, чем значимость пожилого мужчины, а господствующую в обществе установку по отношению к пожилой женщине буквально можно назвать злонамеренной. Это. свойство объясняется тенденцией мужчины обесценивать всё женское. Оно кооперируется с осаждением в психике наших социальных переживаний, и уже до гробовой доски не искоренить этот росток невроза. Любовь детей. и официальное уважение к старости, как вспомогательные методы поддержания социального чувства. не могут удовлетворить травмированные желания пожилых людей, си-

17 Хорни К. Невроз и рост личности. Борьба за само-

реализацию. - М.: 2008. - С. 250.

лы которых убывают»18. Поэтому и прибегают субъекты исследования к поиску источника душевной близости и любви. Для «пессимистов», ищущих выхода из нынешнего неустойчивого положения, обретение внешних признаков идентификации - нового друга или партнера -является доказательством того, что прошлое преодолено. Но это скорее желаемое состояние, вряд ли будет оно будет реализовано на самом деле. Есть более откровенные признания о прошедшей жизни.

С. - «Я вдова со сложной судьбой... Не жила счастливо, не была желанной и любимой. Устала быть мужиком и бабой, грубо говоря... Хочу встретить доброго человека с золотыми руками,... не алкоголика, потому что свой вымучил.». - 56 л.;

Н. - «Я родила и воспитала 5 детей, всех подняла на ноги одна. Муж пил, а когда меньшему было 5 лет, умер. Все дети живут теперь отдельно неподалеку, у всех свои семьи, а про меня забыли.». - 58 л.;

Р. - «Одиночество особенно ощущается на пенсии. Дети выросли, нет родителей... Без мужа я давно. Не понравилась мне любовь с кулаками и матом____ Ищу сейчас поддержку, общение.». - 56 л.

Эти признания мало чем отличаются от описания С.Довлатовым подобных женских судеб: «Где хуже обращаются с женщинами, чем у нас? Где еще бьют их вожжами и палками? Где еще они носят кирзовые сапоги и телогрейки? В России достаточно быть относительно трезвым, чтобы считаться завидным женихом... Достаточно не бить жену лопатой, чтобы считаться образцовым мужем...»19. Эта оценка -иллюстрация молодости некоторых сегодняшних пожилых вдов. В следующих сообщениях выражена почти мольба:

С. - «Может найдётся... мне товарищ по несчастью. Хотелось бы доживать свою жизнь с человеком (мужчина или женщина), который одинок, болен, которому за 70 лет, у кого диабет. Неужели не встретится мне такой человек? Как плохо быть одинокой, старой и больной! А вместе легче умирать....».

Р. - «... похоронив мужа, осталась совсем одна. Мне 71 год... Хотела бы... пригласить небольшую семью,. чтобы присмотрели за мной и похоронили... Мои друзья - 2 собаки да 2 приблудных котика и свои 2 кошки, какая тоска!... Наша станица находится в 30 км от Краснодара.».

По мнению Э.Фромма «... страх смерти является результатом неудачно прожитой жизни; это и проявление. виновной совести, когда

18 Адлер А. О нервическом характере. - СПб.; М.: 1997. - С.154 - 155.

19 Довлатов С. Речь без повода. или Колонки редактора. (Ранее неизданные материалы). - М.: 2006. -С.314 - 318.

жизнь растрачена впустую и упущен шанс плодотворного использования способностей. мысль о том, что умрешь, толком не поняв, что такое жизнь, просто невыносима»20. Есть повествования с ярко выраженным невротическим компонентом:

Л. - «Хочу найти одинокого мужчину близкого по духу, который нуждается в общении и внимании в возрасте 73 - 75 лет, с которым мы смогли бы дожить остаток своих лет в согласии и заботе друг о друге. Я давно пенсионерка и вдова. Всю жизнь со мной жила племянница, но у неё теперь своя семья, и я стала лишней. Нет внимания и тепла с их стороны, которого так не хватает с возрастом, а так хочется хотя бы чуть-чуть счастья и покоя, знать, что ты кому-то ещё нужна и дорога».

В. - «Мне 63 года, муж умер давно, а два года назад я похоронила и сына. Сноха не ходит и детей мне не показывает. Дочка у меня есть, но далеко, ездит очень редко. И подруг нет... Я осталась одна. Хочу встретить вторую половинку. Согласна даже на переезд. Звонить можно вечером, так как днём я часто в стационаре на лечении...».

С позиции К.Хорни следует, что «... неспособность отвечать за себя - только одно из выражений общего отчуждения от себя»21. «Человек, оторванный от себя. теряет и глубину, и силу чувств. Его отношение к людям становится неразборчивым. Любой становится «очень хорошим другом». Но с глаз долой - из сердца вон. Отчужденность превращается в без-различие»22. Субъекты с подобными установками, представляя себя слабыми и больными, избегают упреков и соперничества. Страдание является для них формой защиты. «Страдание и беспомощность становятся. средствами достижения любви и расположения, помощи, контроля над окружающими. Достижение удовлетворения через погружение в горе выражает общий принцип нахождения удовлетворения через потерю собственного Я... Тогда живучесть мазохистских стремлений у невротиков объясняется тем, что они служат одновременно защитой от тревожности и дают потенциальное или реальное удовлетворение. В реальности человек с мазохистскими склонностями. неспособен. полностью отдаться чувству любви. Нет никакого активного взаимодействия между ним и другим, налицо лишь его эгоцентричная поглощенность собственными целями»23. Важным

20 Фромм Э. Человек для себя. - М.; Мн.: 2006. -С.234 - 235.

21 Хорни К. Невроз и рост личности. Борьба за самореализацию. - М.: 2008. - С. 175.

22 Там же. - С.302 - 303.

23 Хорни К. Невротическая личность нашего времени. -

М.: 2006. - С.187 - 195.

представляется тот факт, что многие субъекты пишут о своей любви к природе.

О. - «Имею небольшой огород,... так как земля очень лечит. Поговоришь с травками, деревцами, цветочками, и они в ответ дарят тебе здоровье». - 58 л.

Н.Ф.Шахматов полагает, что это коренная переоценка ценностей, находящая «... практическое выражение в утверждающемся в старости спокойном, созерцательном и самодостаточном образе жизни. К этому времени обнаруживаются и новые интересы. Среди них первое место занимают обращение к природе, стремление довольствоваться малым»24. Можно предположить, что это очень характерно для пожилых людей, лишенных полноценного общения в кругу близких людей. Контакт с природой служит компенсацией этого общения, а значит, способствует восполнению дефицита энергии.

3. Выводы исследования. Многие теоретические положения мастеров психологии - А.Адлера, К.Юнга, К.Хорни, Э.Фромма, Э.Эри-ксона - подтверждаются сегодня в собирательном «портрете» российской пожилой женщины, вылепившей своё психологическое «лицо» всей предыдущей трудной жизнью.

В контексте нашего анализа уместно мнение юнгианского аналитика Д.Холлиса: «Невроз -всего лишь термин, употребляемый для описания присущих психике внутренних противоречий и вызванного ими протеста»25. Дополняет эту оценку значения термина «невротический» Э.Фромм: «... с точки зрения человеческих ценностей общество можно назвать невротическим в том смысле, что его члены психически искалечены в развитии своей психики.. невротик может быть охарактеризован как человек, который не сдался в борьбе за собственную личность. Разумеется, его попытка спасти свою индивидуальность была безуспешной.»26.

Субъекты из группы «пессимистов» фокусируют осознание себя только на физической целостности, существующей непосредственно в настоящем. В таком случае возникает сравнение с детской стратегией в выборе идентификации с кем-либо. Эту мысль развивает А.Адлер: «Когда хотят охарактеризовать отношения невротика и ребенка к окружению, то говорят, что общим в них является несамостоятельность ребенка и невротика в жизни. И тот и другой не способны справляться с жизненными задачами,

24 Шахматов Н. Ф. Старение - время личного познания вечных вопросов и истинных ценностей // Психология зрелости и старения. - 1998. - (2). - С.18.

25 Холлис Джеймс. Перевал в середине пути: ... - С.63.

26 Фромм Э. Бегство от свободы. - М.: 2007. - С.132 -133.

не заручившись поддержкой других.»27. Сходная позиция у К.Хорни: «Точно так же, как ребенок, вследствие своей базальной тревоги, вынужден искать особые пути обращения с другими людьми, так и взрослый невротик должен, в свою очередь, найти такие пути. И он находит их.»28.

Чеховский Ванька Жуков очень похоже пишет своему дедушке: «Милый дедушка сделай божецкую милость, возьми меня отсюда домой... Пожалей ты меня, сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, все плачу. Пропащая моя жизнь, хуже собаки вся-кой.»29. Подобный субъект назван К.Хорни «. невротиком, пытающимся возбудить жалость посредством драматической демонстрации своих несчастий. Эти же тенденции мы можем встречать у детей всех возрастов. Использование апелляции к жалости включает в себя убеждение в неспособности получать любовь и расположение любым другим способом»30.

Отношения с новым партнером (хоть каким-нибудь, только «добрым и заботливым»), о которых мечтают отдельные субъекты из группы «пессимистов», в терминологии Э.Фромма можно определить как «симбиотический союз». «Пассивной формой симбиотического союза является подчинение, или мазохизм... Мазохист пытается избежать невыносимого чувства изоляции и отделенности, став неотъемлемой частью другого человека, который управляет им, распоряжается им и защищает его. Мазохисту не нужно принимать решений или рисковать; он никогда не бывает одинок, но он лишен независимости.»31. Эриксон считает, что на протяжении всей истории женщина «... соглашалась на роли, позволяющие эксплуатировать заложенный в ней мазохизм.»32. В отказе от независимости, в мазохизме, симптомы которого в пожилом возрасте неизбежно усиливаются, проявляется нарушение идентичности.

Во многих случаях у субъектов обнаружились весьма сходные сообщения, а иногда почти одинаковые характеристики переживаемых состояний. Невыносимость одинокой жизни заставляет их взяться за перо. Социально-психологические факторы сильнее биологических влияют на особенности психического развития

27 Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии. - М.: 2007. - С.74.

28 Хорни К. Невроз и рост личности.. - С.314.

29 Чехов А.П. Собр. соч. - Т.4. Рассказы. 1886. - М.: 1955. - С.586 - 587.

30 Хорни К. Невротическая личность. - С.102.

31 Фромм Э. Искусство любить. - 2-е изд. - СПб.: 2007. - С.89 - 90.

32 Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. - М.: 1996. - С.298.

человека в поздние годы. «Именно к этим социальным факторам относятся распространенные в обществе негативные шаблоны, касающиеся старших возрастных групп населения. Под их влиянием у многих стареющих людей формируется негативное отношение к себе,. снижается мотивация достижения, появляется феномен «выученной беспомощности»33. Кроме того, сложные обстоятельства жизни значительно влияют на усиление невротизации личности. Основная стратегия жизни стареющего человека - избегание страданий. Наше исследование показывает, что невротические личности всеми силами стремятся к избеганию страданий, пытаясь найти опору в жизни в союзе с другим человеком. Но эти попытки обречены на провал, ибо способность любить другого человека у невротика отсутствует. Хотя большинство субъектов исследования выдают свои надежды, прежде всего, под «знаменем» поиска любви и общения. В их признаниях в той или иной степени сквозит тревога о своём настоящем положении и бесперспективности будущего, и связана она, в большой степени, с нереализованной потребностью в принадлежности другому человеку. Как считает У.Эрхардт, такие женщины опираясь на «. распространенный предрассудок о превосходстве мужчин... все время ожидают, что кто-то придет им на помощь, надеют-

ся, что кто-то спасет их в трудной ситуации»34. И в позднем возрасте без удовлетворения потребности в принадлежности и любви невозможно двигаться дальше в своём развитии и осмыслении своего Я.

Анализ писем субъектов выявил две стратегии восстановления идентичности. «Оптимист» понимает, что сам ответственен за свою жизнь, и это «. побуждает его делать всё возможное, чтобы в большей степени быть самим собой»35. «Пессимист», не научившийся на протяжении взрослой жизни бороться за себя, смиряется. С позиции У.Джемса «Отказ от притязаний дает. такое же желанное облегчение, как и осуществление их на деле, и отказываться от притязания будут в том случае, когда разочарования беспрестанны, а борьбе не предвидится ис-хода»36. Но, в таком случае, идентичность «пессимиста» не полежит восстановлению, она не может быть построена на мазохизме и детских стратегиях идентификации.

33 Анцыферова Л.И. Развитие личности и проблемы геронтологии. - М.: 2004. - С.48.

34 Эрхардт У. Хорошие девочки отправляются на небеса, а плохие - куда захотят, или Почему послушание не приносит счастья. - М.: 2008. - С.133 - 135.

35 Холлис Джеймс. Перевал в середине пути. - С.77.

36 Психология самосознания. Хрестоматия. - Самара: 2007. - С.17.

NEUROTIC NEED OF LOVE FOR ELDERLY AGE WOMEN

© 2010 V.A.Zaretskaya RUS Institute of Psychology, Moscow The paper discusses the problem of neurotic need of love for elderly age women.

Key words: identity, neurotic need of love, children strategies in identification choice, elderly age women.

Zaretskaya Valeria Arkadievna, Degree-seeking student of the RAS Institute of Psychology. E-mail: zaretskaya&mail. ru

Нет сомнения в том, что в нашей культуре перечис­ленные ранее четыре способа защиты собственного "Я" от тревожности могут играть решающую роль в жиз­ни многих людей. Это люди, главным стремлением которых является желание любви или одобрения и ко­торые способны идти на все ради удовлетворения это­го желания; люди, чье поведение характеризуется тен­денцией к подчинению, к покорности и отсутствием каких-либо попыток самоутверждения; люди, домини­рующим стремлением которых является успех, власть или обладание; а также люди, склонные к уединению и независимости. Однако можно поставить вопрос, пра­ва ли я, утверждая, что эти стремления представляют собой защиту от некоторой базальной тревожности. Не являются ли они выражением стремлений, лежащих в пределах нормального диапазона человеческих возмож­ностей? Ошибочным в данной аргументации является постановка такого вопроса в альтернативной форме. В действительности обе эти точки зрения не являются ни противоречащими, ни взаимно исключающими. Желание любви, тенденция к подчинению, стремление к влиянию или успеху и стремление к уходу в различ­ных сочетаниях имеются у всех нас, ни в малейшей мере не указывая на наличие невроза.

Кроме того, та или иная из этих тенденций может быть преобладающим отношением в определенных культурах. Этот факт опять предполагает, что они мо­гут быть нормативными потенциальными возможнос­тями человечества. Отношения любви, материнской заботы и подчинения желаниям других доминируют в культуре арапешей, как это было описано Маргарет Мид; стремление к престижу в довольно грубой форме является признанным образцом среди квакиутлей, как показывала Рут Бенедикт; тенденция к уходу от мира является доминантной чертой в буддийской религии.

Моя концепция заключается не в отрицании нор­мального характера этих стремлений, а в утверждении, что все они могут быть поставлены на службу дости­жения успокоения от некоторой тревожности и, кроме того, что вследствие приобретения этой защитной фун­кции они изменяют свое качество, становясь чем-то абсолютно иным. Лучше всего я могу объяснить это отличие по аналогии. Например, человек влезает на дерево с целью продемонстрировать свое умение с вы­соты обозреть окрестности или же спасаясь от дикого животного. В обоих случаях мы взбираемся на дерево, но мотивы этого разные. В первом случае мы делаем это ради удовольствия, во втором - нами движет страх, и мы вынуждены сделать это ради безопасности. В пер­вом случае мы свободны в выборе - взбираться или нет, во втором - мы вынуждены взбираться по необхо­димости. В первом случае мы можем выбирать дерево, которое наиболее подходит для нашей цели, во втором " - у нас нет выбора - мы готовы взобраться на что угодно, например на флагшток или дом, лишь бы это слу­жило цели защиты.

Различие в побудительных мотивах в результате также ведет к различию в чувстве и поведении. Если нами движет собственно желание удовлетворить ту или иную потребность, наше отношение будет иметь ка­чество непосредственности и изобретательности. Од­нако если нами движет тревожность, наши чувства и действия будут навязчивыми и неразборчивыми. Не­сомненно, они являются промежуточными стадиями. В инстинктивных влечениях, подобных голоду и сексу, которые в огромной степени определяются физиоло­гическими напряжениями, возникающими в результа­те лишений, физическое напряжение может достичь такой степени, что поиску удовлетворения может быть присуща некоторая степень навязчивости и неразбор­чивости, которые иначе характерны для влечений, оп­ределяемых тревожностью.

Более того, имеет место отличие в достигаемом удовлетворении - в общих словах, это различие между удовольствием и успокоением, обретением увереннос­ти. Данное отличие, однако, является менее резким, чем представляется на первый взгляд. Удовлетворение таких инстинктивных влечений, как голод или секс, приносит удовольствие, но если физическое напряже­ние ранее не находило выхода, то конечное удовлетво­рение очень сходно с тем, которое достигается вслед­ствие ослабления тревожности. В обоих случаях имеет место облегчение от невыносимого напряжения. Что касается их интенсивности, то удовольствие и успоко­ение могут быть в равной мере сильными. Сексуаль­ное удовлетворение, хотя оно иного рода, может быть столь же сильным, как и чувства того человека, который внезапно освободился от мучительной тревоги. Вообще говоря, стремление вновь обрести уверенность и спокойствие не только может быть таким же интен­сивным, как инстинктивные влечения, но может вы­звать глубокое удовлетворение.

Стремление к успокоению, как обсуждалось в пред­ыдущей главе, содержит также и побочные источники удовлетворения. Например чувство, что тебя любят или ценят, чувство успеха или влияния способны давать самое глубокое удовлетворение и абсолютно безотно­сительно к цели достижения безопасности. Кроме того, как мы вскоре увидим, различные пути вновь обрести покой и уверенность вполне дают возможность разря­дить внутреннюю враждебность и таким образом спо­собствуют разрядке напряжения иного рода.

Мы уже знаем, что тревожность может быть дви­жущей силой, стоящей за определенными побуждения­ми, и рассмотрели наиболее важные стремления, по­рождаемые таким образом. Теперь я продолжу более детальное обсуждение тех двух видов побуждений, ко­торые играют наибольшую роль в неврозах: жажды любви и привязанности и жажды власти и управления Другими людьми.

Жажда любви и привязанности встречается столь часто в неврозах и столь легко узнается опытным на­блюдателем, что может рассматриваться как один из самых надежных показателей существования тревож­ности и ее примерной силы. Действительно, если чело­век чувствует, что в основе своей он беспомощен в этом Угрожающем и враждебном мире, тогда поиск любви будет представляться наиболее логичным и прямым путем получения любого типа расположения, помощи или понимания.

Если бы состояние психики невротичного человека было таким, каким оно часто ему представляется, ему было бы нетрудно добиться любви. Если попытаться словами выразить то, что он часто лишь смутно ощу­щает, его влечения будут примерно следующими: он хочет очень немногого - добра, понимания, помощи, совета от окружающих его людей. Хочет, чтобы они знали, что он стремится доставить им радость и опаса­ется задеть кого-либо. В его сознании присутствуют только такие мысли и чувства. Он не осознает, в сколь значительной степени его болезненная чувствитель­ность, его скрытая враждебность, его придирчивые требования мешают его собственным отношениям. Он также неспособен здраво судить о том, какое впечат­ление он производит на других или какова их реакция на него. Следовательно, он не в состоянии понять, по­чему его попытки установить дружеские, брачные, любовные, профессиональные отношения столь часто приносят неудовлетворенность. Он склонен заключать, что виноваты другие, что они невнимательны, веролом­ны, способны на оскорбление или что вследствие не­кой неблагоприятной причины у него отсутствует дар быть понятым людьми. Так он продолжает гнаться за призраком любви.

Если читатель вспомнит наше описание того, как тревожность возникает в результате вытеснения враж­дебности и как она в свою очередь опять порождает враждебность, другими словами, как неразрывно пе­реплетены тревожность и враждебность, он сможет осознать самообман в мыслях невротика и причины его неудач. Не зная этого, невротик оказывается перед дилеммой: он не способен любить, но тем не менее ему остро необходима любовь со стороны других. Мы на­талкиваемся здесь на один из тех вопросов, которые кажутся столь простыми и на которые тем не менее трудно ответить: что такое любовь или что мы подра­зумеваем под ней в нашей культуре? Иногда можно слышать импровизированное определение любви как способности давать и получать душевную теплоту. Хотя в этом определении есть доля истины, оно носит слишком общий характер, чтобы помочь нам в прояс­нении тех затруднений, которые мы рассматриваем. Большинство из нас временами проявляют душевную теплоту, но это качество может сочетаться с полней­шей неспособностью к любви. Важно принять во вни­мание то отношение, от которого проистекает привя­занность: является ли она выражением позитивного в своей основе отношения к другим или основывается, например, на страхе потерять другого или на желании подчинить другого человека своему влиянию. Други­ми словами, мы не можем принять в качестве критерия ни одно из внешних проявлений привязанности.

Что такое любовь - сказать очень трудно, но что не является любовью или какие элементы ей чужды - оп­ределить довольно легко. Можно очень глубоко лю­бить человека и в то же время иногда на него сердить­ся, в чем-то ему отказывать или испытывать желание побыть одному. Но есть разница между такими, имею­щими различные пределы реакциями гнева или ухода и отношением невротика, который всегда настороже против других людей, считая, что любой интерес, ко­торый они проявляют к третьим лицам, означает пре­небрежение к нему. Невротик интерпретирует любое требование как предательство, а любую критику - как унижение. Это не любовь. Поэтому не следует думать, что любовь несовместима с деловой критикой тех или иных качеств или отношений, которая подразумевает помощь в их исправлении. Но к любви нельзя относить, как это часто делает невротик, невыносимое требование совершенства, требование, которое несет в себе враждебность: "Горе тебе, если ты не совершенен!"

Мы также считаем несовместимым с нашим поня­тием любви, когда видим использование другого чело­века только в качестве средства достижения некоторой цели, то есть в качестве средства удовлетворения опре­деленных потребностей. Такая ситуация явно имеет место, когда другой человек нужен лишь для сексуаль­ного удовлетворения или для престижа в браке. Дан­ный вопрос очень легко запутать, в особенности если затрагиваемые потребности имеют психологический характер. Человек может обманывать себя, считая, что любит кого-то, а это всего лишь благодарность за вос­хищение им. Тогда второй человек вполне может ока­заться жертвой самообмана первого, например быть отвергнутым им, как только начнет проявлять критич­ность, не выполняя, таким образом, свою функцию восхищения, за которую его любили. Однако при об­суждении глубоких различий между истинной и псев­долюбовью мы должны быть внимательными, чтобы не впасть в другую крайность. Хотя любовь несовмес­тима с использованием любимого человека для неко­торого удовлетворения, это не означает, что она долж­на быть целиком и полностью альтруистической и жер­твенной. Это также не означает, что чувство, которое не требует ничего для себя, заслуживает названия "лю­бовь". Люди, которые высказывают подобные мысли, скорее выдают собственное нежелание проявлять лю­бовь, нежели свое глубокое убеждение. Конечно, есть вещи, которые мы ждем от любимого человека. Напри­мер, мы хотим удовлетворения, дружелюбия, помощи;

мы можем даже хотеть жертвенности, если это необхо­димо. И в целом возможность высказывать такие же­лания или даже бороться за них указывает на душевное здоровье. Различие между любовью и невротичес­кой потребностью в любви заключается в том, что глав­ным в любви является само чувство привязанности, в то время как у невротика первичное чувство - потреб­ность в обретении уверенности и спокойствия, а иллю­зия любви - лишь вторичное. Конечно, имеются все­возможные промежуточные состояния.

Если человек нуждается в любви и привязанности другого ради избавления от тревожности, данный во­прос будет полностью затемнен в его сознании, пото­му что в общем он не осознает, что полон тревожнос­ти, и поэтому отчаянно стремится к любого рода при­вязанности в целях успокоения. Он чувствует лишь, что перед ним тот человек, который ему нравится, или ко­торому он доверяет, или к которому испытывает сле­пую страсть. Но то, что представляется ему спонтан­ной любовью, на деле может быть не чем иным, как реакцией благодарности за некоторую проявленную по отношению к нему доброту, ответным чувством над­ежды или расположения, вызванным некоторым чело­веком или ситуацией. Тот человек, который явно или подспудно возбуждает в нем ожидания такого типа, станет автоматически наделяться важным значением, и:го чувство будет проявлять себя в иллюзии любви. Подобные ожидания могут возбуждаться таким про­стым фактом, как доброе отношение влиятельного или могущественного человека, или их может возбудить человек, который просто производит впечатление бо­лее крепко стоящего на ногах. Такие чувства могут возбуждаться эротическими или сексуальными успеха­ми, хотя и не всегда связанными с любовью. Они мо-qt "питаться" некоторыми существующими узами, вторые имплицитно содержат обещание помощи или эмоциональной поддержки: семья, друзья, врач. Часто такие отношения осуществляются под маской любви, то есть при субъективном убеждении человека в своей преданности, между тем как в действительности дан­ная любовь является лишь цеплянием за других людей для удовлетворения своих собственных потребностей. То, что это не искреннее чувство подлинной любви, обнаруживается в готовности его резкого изменения, которое возникает, когда не оправдываются какие-то ожидания. Один из факторов, существенно важных для нашего понимания любви, - надежность и верность чувства - отсутствует в этих случаях.

Сказанное уже подразумевает последний признак неспособности любить, который я хочу подчеркнуть особо: игнорирование личности другого, его особен­ностей, недостатков, потребностей, желаний, развития. Такое игнорирование отчасти является результатом тревожности, которая побуждает невротика цепляться за другого человека. Тонущий, пытаясь спастись, хва­тается за находящегося рядом, не принимая во внима­ние желание или способность последнего спасти его. Данное игнорирование частично является выражени­ем его базальной враждебности к людям, наиболее час­тое проявление которой - презрение и зависть. Они могут прятаться за отчаянными усилиями быть вни­мательным или даже жертвовать собой, но обычно эти усилия не могут предотвратить возникновения неко­торых необычных реакций. Например, жена может быть субъективно убеждена в своей глубокой предан­ности мужу и в то же время ненавидеть его за то, что он слишком занят своей работой или часто встречает­ся с друзьями. Сверхзаботливая мать может быть убеж­дена в том, что делает все ради счастья своего ребенка, и в то же время полностью игнорировать потребность ребенка в самостоятельном развитии.

Невротик, средством защиты которого является стремление к любви, вряд ли когда-либо осознает свою неспособность любить. Большинство таких людей при­нимают свою потребность в других людях за предрас­положенность к любви либо отдельных людей, либо всего человечества в целом. Имеется настоятельная причина поддерживать и защищать такую иллюзию. Отказ от нее означал бы обнаружение дилеммы, по­рожденной наличием чувства базальной враждебнос­ти по отношению к людям и одновременным желани­ем их любви. Нельзя презирать человека, не доверять ему, желать разрушить его счастье или независимость и в то же самое время жаждать его любви, помощи и поддержки. Для осуществления обеих этих, в действи­тельности несовместимых, целей приходится держать враждебную предрасположенность, жестко вытеснен­ной из сознания. Другими словами, иллюзия любви, хотя она является результатом понятного нам смеше­ния искренней нежности и невротической потребнос­ти, выполняет вполне определенную функцию - сде­лать возможными поиски любви, привязанности и рас­положения.

Имеется еще одна основательная трудность, с ко­торой сталкивается невротик в удовлетворении своей жажды любви. Хотя он может иметь успех, по крайней мере временный, получая любовь, к которой стремил­ся, он не способен в действительности принять ее. Мож­но было бы ожидать, что он примет любую предлагаемую ему любовь с таким же горячим желанием, с ка­ким страдающий от жажды человек припадает к воде. Это действительно имеет место, но лишь временно. Каждый врач знает благоприятное воздействие добро­ты и заботы. Все физические и психологические затруд­нения могут внезапно исчезнуть, даже если не предпринималось ничего иного, кроме тщательного ста­ционарного обследования пациента и ухода за ним. Ситуативный невроз, даже если он имеет тяжелую форму, может полностью исчезнуть, когда человек почувствует, что его любят. Даже при неврозах ха­рактера такое внимание, будь то любовь, интерес или медицинская помощь, может быть достаточным, чтобы ослабить тревожность и вследствие этого улучшить состояние.

Любого рода привязанность или любовь может дать человеку внешнее спокойствие или даже чувство счастья, но в глубине души она либо воспринимается с недоверием, либо возбуждает подозрительность и страх. Он не верит в это чувство, потому что твердо убежден, что никто в действительности не может его любить. И это чувство, что тебя не любят, часто явля­ется сознательным убеждением, которое не может быть поколеблено никаким противоречащим ему реальным опытом. Действительно, оно может восприниматься как нечто само собой разумеющееся столь буквально, что никогда не будет беспокоить человека на сознатель­ном уровне. Но даже когда чувство не выражено, оно является столь же непоколебимым убеждением, как если бы оно всегда было сознательным. Оно может также скрываться за маской безразличия, которая обычно диктуется гордостью, и тогда его довольно трудно об­наружить. Убеждение в том, что тебя не любят, очень родственно неспособности к любви. В действительнос­ти оно является сознательным отражением этой неспо­собности. У человека, который искренне любит дру­гих, не может быть никаких сомнений в том, что дру­гие люди могут любить его.

Если тревожность является глубинной, любая пред­лагаемая любовь встретит недоверие и тут же возникнет мысль, что она предлагается со скрытыми моти­вами. В психоанализе, например, такие пациенты счи­тают, что аналитик хочет помочь им лишь ради удов­летворения собственных амбиций или что он выража­ет свое признание или делает ободряющие замечания лишь в терапевтических целях. Одна из моих паци­енток посчитала прямым оскорблением, когда я предложила ей встретиться во время уик-энда, так как в это время она была в плохом эмоциональном состоянии. Любовь, проявляемая демонстративно, легко воспринимается как насмешка. Если привле­кательная девушка открыто проявляет любовь к не­вротику, последний может воспринимать это как насмешку или даже как умышленную провокацию, так как не верит в то, что данная девушка может дей­ствительно его любить.

Любовь, предлагаемая такому человеку, может не только встретить недоверие, но и вызвать определен­ную тревогу. Как если бы отдаться любви значило быть пойманным в паутину, или как если бы вера в любовь означала забыть об опасности, живя среди канниба­лов. Невротичный человек может испытывать чувство ужаса, когда приближается к осознанию того, что ему предлагается подлинная любовь.

Наконец, проявление любви может вызвать страх зависимости. Эмоциональная зависимость, как мы вскоре увидим, является реальной опасностью для каж­дого, кто не может жить без любви других, и все, смутно ее напоминающее, может возбуждать против нее отчаянную борьбу. Такой человек должен любой ценой избегать всякой разновидности собственного по­зитивного эмоционального отклика, потому что такой отклик немедленно порождает опасность взаимности. Чтобы избежать этого, он должен удерживать себя от

осознания того, что другие являются добрыми или полезными, тем или иным образом ухитряться от­брасывать всякое свидетельство расположения и про­должать упорствовать в том, что другие люди не­дружелюбны, не интересуются им и даже злы. Ситу­ация, порожденная таким образом, сходна с ситуа­цией человека, который голодает, однако не осмеливается съесть ни кусочка из-за страха быть отравленным.

Короче говоря, для человека, снедаемого базальной тревожностью и вследствие этого в качестве средства защиты стремящегося к любви и привязанности, шан­сы получить эту столь страстно желаемую любовь и привязанность крайне неблагоприятны. Сама ситуация, которая порождает эту потребность, препятствует ее удовлетворению.

Карен Хорни

Тема, которую я хочу сегодня предложить вашему вниманию, это невротическая потребность в любви. Я, возможно, не представлю вам новых наблюдений, так как вы уже знакомы с клиническим материалом, который многократно излагался в той или иной форме. Предмет столь обширен и сложен, что я вынуждена ограничиться только некоторыми аспектами. На описании имеющих отношение к этому вопросу явлений я остановлюсь как можно короче, и подробнее - на обсуждении их значения.

Под термином «невроз» я понимаю не ситуационный невроз, а невроз характера, который начинается в раннем детстве и захватывает всю личность, более или менее поглощая ее.

Когда я говорю о невротической потребности в любви, я имею в виду явление, с которым мы встречаемся в наше время в различных формах почти в каждом неврозе, в разной степени осознаваемое и проявляющееся в преувеличенной потребности невротика в эмоциональной привязанности, позитивной оценке окружающих, их советах и поддержке, также как и в преувеличенной чувствительности к фрустрации этих потребностей.

В чем разница между нормальной и невротической потребностью в любви? Я называю нормальным то, что обычно для данной культуры. Все мы хотим быть любимыми и наслаждаемся, если это удается. Это обогащает нашу жизнь и наполняет нас счастьем. В такой степени потребность в любви, или, точнее, потребность быть любимым, не является невротической. У невротика потребность быть любимым преувеличена. Если официант или газетчик менее любезны, чем обычно, невротику это портит настроение. Если на вечеринке не все настроены к нему дружелюбно - тоже. Нет нужды множить примеры, потому что это явление хорошо известное. Разница между нормальной и невротической потребностью в любви может быть сформулирована так: для здорового человека важно быть любимым, уважаемым и ценимым теми людьми, которых он ценит сам, или от которых он зависит; невротическая потребность в любви навязчива и неразборчива.

Невротические реакции лучше всего выявляются при анализе, так как в отношениях пациент - аналитик присутствует одна характерная черта, отличающая их от других человеческих отношений. При анализе относительное отсутствие эмоциональной вовлеченности врача и свободное ассоциирование пациента создают возможность наблюдать эти проявления в более ярком виде, чем это случается в повседневной жизни. Невротические расстройства могут различаться, но мы видим снова и снова, сколь многим пациенты готовы пожертвовать, чтобы заслужить одобрение аналитика, и как они щепетильны во всем, что может вызвать его неудовольствие.

Среди всех проявлений невротической потребности в любви я хотела подчеркнуть одно, весьма обычное для нашей культуры. Это переоценка любви. Я имею в виду, в частности, тип невротических женщин, которые чувствуют себя в опасности, несчастными и подавленными всегда, пока рядом нет никого бесконечно им преданного, кто любил бы их и заботился о них. Я имею в виду также женщин, у которых желание выйти замуж принимает форму навязчивости. Они застревают на этой стороне жизни (выйти замуж) как загипнотизированные, даже если сами абсолютно неспособны любить и их отношение к мужчинам заведомо скверное. Такие женщины, кроме того, обычно неспособны развивать или реализовать свои творческие возможности, даже если они талантливы.

Существенная характеристика невротической потребности в любви - это ее ненасытность, выражающаяся в ужасной ревнивости: «Ты обязан (а) любить только меня!» Мы наблюдаем это явление у множества супружеских пар, в любовных интригах и даже дружбах. Под ревностью я понимаю здесь не реакцию, основанную на действительных фактах, а именно ненасытность и требование быть единственным предметом любви.

Еще одно выражение ненасытности невротической потребности в любви - это потребность в безусловной любви. «Ты обязан (а) любить меня независимо от того, как я себя веду». Это очень важный фактор, который нужно особенно учитывать при начале анализа. В это время у аналитика может возникнуть впечатление, что пациент как бы провоцирует его, но не с помощью прямой агрессии, а, скорее, всем свои видом вопрошая: «Ты все еще любишь меня, даже несмотря на то, что я такой (ая) противный (ая)?» Такие пациенты реагируют на малейшей изменение голоса аналитика, как бы ища доказательства; «Вот видишь, все-таки ты меня не выносишь». Потребность в безусловной любви выражается также в их требовании, чтобы их любили, даже если они ничего не дают взамен: «Любить того, кто тебе отвечает взаимностью, не так уж сложно, а поглядим-ка, сможешь ли ты полюбить меня, не получая взамен ничего». Даже тот факт, что пациент должен платить аналитику, служит для него доказательством, что изначальное намерение терапевта вовсе не помогать: «Хотел бы помочь - не брал бы денег». Аналогичные взгляды обнаруживаются и в их отношении к собственной любовной жизни; их типичные представления: «Он (а) любит меня только потому, что получает от меня половое удовлетворение». Партнер обязан постоянно доказывать свою «настоящую» любовь, жертвуя своими нравственными идеалами, репутацией, деньгами, временем и т. п. Любое невыполнение этих всегда абсолютных требований интерпретируется невротиком как предательство.

Наблюдая ненасытность невротической потребности в любви, я спрашивала себя - добивается ли невротическая личность любви к себе, или на самом деле всеми силами стремится к материальным приобретениям? Не выступает ли требование любви только прикрытием тайного желания что-то получить от другого человека, будь то расположение, подарки, время, деньги и т. п.? На этот вопрос трудно ответить однозначно. Существует чрезвычайно широкий спектр отношений: от действительно страстного желания дружбы, помощи, признания и т. п. до тех случаев, когда вообще отсутствует какая-либо заинтересованность в эмоциональных привязанностях, а налицо лишь стремление воспользоваться другим, вытянуть из него все, что только удастся. И между этими двумя крайностями - все виды переходов и оттенков.

Здесь будет уместно сделать такое замечание. Есть люди, которые сознательно не признают любви, говоря: «Все эти разговоры о любви - просто ерунда. Вы дайте мне что-нибудь реальное!» Как правило, эти люди очень рано столкнулись с жестокостью жизни, и считают, что любви просто не бывает. Они полностью вычеркивают ее из своей жизни. Верность этого предположения подтверждается анализом таких личностей. Если они проходят анализ достаточно долго, они иногда все же соглашаются, что доброта, дружба и привязанность действительно существуют. И лишь тогда, как бы изменяя соотношения в системе сообщающихся сосудов, исчезает их ненасытная страсть к материальным доказательствам чувств. Подлинное желание быть любимым начинает одерживать верх, сперва потихоньку, а затем все явственней и явственней. Существуют случаи, в которых связь между ненасытной потребностью в любви и общей жадностью очень хорошо просматривается. Когда люди с такой характерной невротической чертой ненасытности вступают в любовные отношения, а потом отношения рвутся по внутренним причинам, некоторые начинают очень много есть и никак не могут наесться, набирая за короткий период по двадцать фунтов и даже более. Но они же легко теряют лишний вес, заведя новые любовные отношения. И так повторяется снова и снова.

Другой признак невротической потребности в любви - чрезвычайная чувствительность к отвержению, которая так часто встречается у истерических личностей. Любые нюансы и в любых отношениях, которые можно было бы истолковать как отвержение, они воспринимают только так, и отвечают на это проявлениями ненависти. У одного моего пациента был кот, который иногда позволял себе не реагировать на его ласку. Однажды, придя из-за этого в ярость, пациент просто шмякнул кота об стенку. Это достаточно демонстративный пример ярости, которую может вызвать у невротика отвержение.

Реакция на реальное или воображаемое отвержение не всегда настолько очевидна, нередко ее скрывают. В процессе сеансов скрытая ненависть может проявиться в недостатке «отдачи» от пациента, выражаться в форме сомнений в целесообразности анализа или в других формах сопротивления. Пациент может начать сопротивляться, потому что воспринял ваши интерпретации как отвержение. Вы думаете, что дали верное истолкование, а он не видит ничего, кроме критики и осуждения.

Пациенты, у которых мы встречаем непоколебимое, хотя и бессознательное убеждение, что любви не существует, обычно страдали от жестоких разочаровании в детстве, которые заставили их вычеркнуть из своей жизни любовь, привязанность и дружбу раз и навсегда. Такое убеждение одновременно служит укрытием от реального переживания отвержения. Вот пример: у меня в кабинете стоял скульптурный портрет дочери. Пациентка призналась, что давно хочет спросить, нравится ли мне он. Я сказала: «Поскольку это изображение моей дочери, то нравится». Пациентку потрясли мои слова, потому что она - не осознавая этого - считала любовь и привязанность пустыми словами. В то время, как одни пациенты защищают себя от реального переживания отвержения тем, что решают заранее, что их нельзя полюбить, другие защищаются от разочарования сверхкомпенсацией. Они воспринимают реальное отвержение как своеобразное выражение высокой оценки. Вот три недавних примера из моей практики. Один пациент нерешительно обратился в какое-то учреждение в поисках места, где ему сказали, что эта работа - не для него - типичный американский вежливый отказ. Он воспринял это как то, что он слишком хорош для этой работы. Другая пациентка фантазировала, что после сеансов я подхожу к окну, чтобы проводить ее взглядом. Позднее она призналась в сильном страхе перед отвержением с моей стороны. Третий пациент был одним из тех немногих, к которым мне было трудно испытывать чувство уважения. В то время, как у него были сновидения, которые ясно указывали на его убеждение в том, что я его осуждаю, сознательно он вполне преуспел в самообмане и считал, что ужасно мне нравится.

Если мы уже осознали, как велика невротическая потребность в любви, сколько жертв хотела бы невротическая личность принять от других и как далеко готов зайти невротик в своем иррациональном поведении, чтобы быть любимым и ценимым, встречать всеобщее одобрение, получать советы и помощь, то мы должны спросить себя теперь, почему ему так трудно добиться всего этого.

Ему никогда не удается достичь того накала любви, в котором он нуждается. И причина одна - ненасытность его потребности в любви, для которой - за редким исключением - всегда будет мало. Если мы пойдем глубже, то мы найдем и другую причину. Это неспособность невротической личности любить.

Любви очень трудно дать определение. Давайте здесь ограничимся общим и ненаучным определением любви, как способности и желания спонтанно отдаваться другим людям, делу или идее, вместо того, чтобы в эгоцентрической манере подгребать все под себя. Невротик к этой отдаче неспособен из-за тревоги и сильной скрытой и явной вражды к окружающим, которую он чаще всего приобрел очень рано и, обычно, из-за дурного с ним обращения. Эта враждебность в ходе развития становилась все больше. Однако невротик из страха перед ней вытеснял ее. В результате, то ли из-за страха, то ли из-за враждебности, он никогда не способен «отдать себя на милость победителя». По той же причине он никогда не способен встать на место другого. Он не задумывается над тем, сколько любви, времени и помощи может или хочет дать ему другой человек - он хочет только всего времени и всей любви! Поэтому он принимает за оскорбление любое желание другого иногда побыть одному или интерес другого к чему-то или кому-то еще, кроме него.

Невротик не отдает себе отчета в своей неспособности любить. Он обычно даже не знает, что он не умеет любить. Иногда, правда, этот факт до некоторой степени осознается. Некоторые невротики даже признают открыто: «Нет, я не умею любить». Однако, гораздо чаще невротик живет иллюзией, что он величайший из влюбленных и способен на величайшую самоотдачу. Он будет уверять нас: «Мне легко все делать для других, я не умею делать этого лишь для себя». Но даже если это действительно так, это происходит не из-за природной склонности к материнской заботливости о других, как он считает, а по другим причинам. Это может быть обусловлено его жаждой власти или страхом, что другие не будут его принимать, если он не будет им полезен. Более того, у него может быть глубоко укоренившийся запрет на то, чтобы сознательно желать чего-нибудь для себя, или на то, чтобы желать быть счастливым. Эти табу в сочетании с тем, что по вышеупомянутым причинам невротические личности могут иногда что-то сделать для других, укрепляют их иллюзию, что они умеют любить и любят глубоко. Они держатся за этот самообман, так как он выполняет очень важную функцию оправдания их претензий на любовь. Именно этот самообман позволяет невротику требовать все больше любви от других, а это было бы невозможно, если бы он действительно осознавал, что на самом деле ему на них наплевать.

Эти рассуждения помогают понять иллюзию «великой любви», на которой я не буду сегодня останавливаться.

Мы начали обсуждать, почему невротическим личностям трудно достичь любви, помощи, привязанности, которых они жаждут. Пока мы обнаружили две причины: ненасытность желания быть любимым и неспособность любить самому. Третья причина - непомерный страх отвержения. Этот страх может быть так велик, что часто не позволяет им подойти к другим людям даже с простым вопросом или участливым жестом. Они живут в постоянном страхе, что другой человек их оттолкнет. Они могут бояться даже преподносить подарки - из страха отказа.

Мы имеем много примеров того, как реальное или воображаемое отвержение порождает усиленную враждебность в невротических личностях этого типа. Страх быть отвергнутым и враждебная реакция на отвержение заставляют невротика все больше и больше удаляться от людей. В некоторых случаях участие и дружелюбие облегчают на какое-то время его состояние. Более жестоко невротизированные личности уже не могут принять человеческое тепло. Их можно сравнить с умирающими от голода, которые могли бы взять еду, если бы руки не были связаны за спиной. Они убеждены, что их никто не сможет полю бить - и это убеждение непоколебимо. И проявляется не только в любовных отношениях, а в любой ситуации. Вот пример. Один из моих пациентов хотел припарковаться перед отелем, швейцар подошел ему помочь. Увидев, что к нему идет швейцар, мой пациент в страхе подумал: «Господи, я, должно быть, припарковался не там!». Когда какая-нибудь девушка проявляла дружелюбие и шутила с ним, он считал это сарказмом. Аналитики знают, что если такому пациенту сделать искренний комплимент, например, о его уме, он будет убежден, что вы действуете только из терапевтических побуждений и не поверит вашей искренности. Недоверие это может быть в большей или меньшей степени сознательным.

Дружелюбие может вызвать особенно сильную тревогу в случаях, близких к шизофрении. Мой коллега, имеющий большой опыт работы с шизофрениками, рассказывал мне о пациенте, который иногда просил его о внеочередном сеансе. Имея определенный опыт, мой друг каждый раз делал недовольное лицо, рылся в записной книжке и ворчал: «Ну хорошо, так и быть, приходите…». Он играл эту роль каждый раз, потому что знал, какую тревогу может посеять дружелюбие в таком человеке. Подобная реакция часто бывает и при неврозах.

Пожалуйста, не путайте любовь с сексом. Одна пациентка как-то сказала мне: «Я совсем не боюсь секса, я ужасно боюсь любви». И в самом деле, она едва могла выговорить слово «любовь», и делала все, что было в ее силах, чтобы держать внутреннюю дистанцию от людей, проявляющих это чувство. Она легко вступала в сексуальные отношения и достигала оргазма. Эмоционально, однако, она оставалась очень далека от своих мужчин и говорила о них с такой степенью отстраненности, с которой обычно обсуждают автомобили.

Этот страх перед любовью заслуживает более подробного обсуждения. По сути, такие люди защищаются от своего страха перед жизнью - их основной тревоги, поэтому они запирают все двери и сохраняют свое ощущение защищенности тем, что отказываются выйти наружу.

Часть проблемы - это их страх перед зависимостью. Так как эти люди действительно зависят от любви других и нуждаются в ней, как в воздухе, опасность попасть в мучительное зависимое положение действительно очень велика. Они тем более боятся любой формы зависимости, что убеждены во враждебности к ним других людей. Одна молодая девушка до начала анализа несколько раз завязывала любовные отношения более или менее сексуального характера, и все они кончались ужасным разочарованием. Всякий раз она была глубоко несчастна, погружалась в ощущение собственного ничтожества, чувствовала, что может жить только для этого человека и вся ее жизнь потеряна без него. На самом же деле она совершенно не была привязана к своим мужчинам и не испытывала к ним никаких особых чувств. После ряда таких переживаний ее позиция изменилась на противоположную, на сверхтревожный отказ от любой возможной зависимости. Чтобы избежать этой опасности, она полностью отключила свои чувства. Все, чего она хотела теперь - это получить власть над мужчинами. Иметь чувства или показывать их стало для нее слабостью и подлежало осуждению. Этот страх распространялся и на аналитика. Я начала работать с ней в Чикаго, потом я переехала в Нью-Йорк. Не было причин ей не отправиться со мной, так как она могла работать и в Нью-Йорке. Однако то, что ей пришлось отправиться туда из-за меня, так мучило ее, что она три месяца донимала меня, постоянно жалуясь, какое мерзкое место Нью-Йорк. Мотив был такой: никогда не уступать, никогда ничего не делать для другого, потому что это означает зависимость и потому опасно.

Есть и более важные причины, по которым невротику так трудно найти удовлетворение. Но я хотела бы прежде перечислить те типичные для него пути к удовлетворению, которые, думаю, хорошо вам знакомы. Основные средства, которыми невротик пытается достичь удовлетворения своей потребности в любви - это: привлечь внимание к своей собственной любви, воззвать к жалости к себе и…угрожать.

Первое означает: «Раз я так тебя люблю, то и ты должен любить меня» [что, как мы знаем, вовсе не является обязанностью - М. Р.]. Форма может быть разная, но занимаемая позиция почти общая. Это очень распространенная установка на любовь.

Все мы знакомы с их взыванием к жалости. Оно предполагает полное неверие в любовь и убежденность в базисной враждебности всех людей вокруг, поэтому невротик исходит из того, что только подчеркиванием своей беспомощности, слабости и жалкой участи можно чего-нибудь добиться.

Последний довод - это угроза. Как в берлинской поговорке: «Люби меня, а не то убью». Мы сталкиваемся с таким отношением достаточно часто, как при анализе, так и в повседневной жизни. Это могут быть открытые угрозы причинить вред другому или себе; сюда же относятся угрозы самоубийства, угрозы подорвать репутацию и т. п. Они могут быть замаскированными - выражаясь, например, в форме болезни - когда какое-то из любовных желаний не удовлетворено. Бессознательно реализуемые угрозы могут приобретать самые замысловатые формы.

Мы наблюдаем их бесчисленное разнообразие в любовных связях, браках и отношениях врач - пациент.

Как может быть понята эта невротическая потребность в любви с ее постоянной преувеличенностью, патологической навязчивостью и ненасытностью? Есть различные возможности истолкования. Многие считают, что это не более, чем инфантилизм, но я с этим не согласна. По сравнению с взрослыми, дети действительно больше нуждаются в поддержке, помощи, защите и тепле - Ференци написал много хороших статей на эту тему. Это естественно, потому что дети беспомощнее взрослых. Но здоровый ребенок, растущий в доме, где с ним хорошо обращаются и он чувствует себя желанным, где по-настоящему теплая атмосфера - такой ребенок вполне сыт любовью. Если он упал, он пойдет к маме за утешением. Но ребенок, намертво вцепившийся в мамин передник, - уже невротик.

Можно подумать, что невротическая потребность в любви - это выражение «фиксации на матери». Это вроде бы подтверждается сновидениями, в которых прямо или символически выражается желание припасть к материнской груди или вернуться в материнскую утробу. История детства таких лиц действительно показывает, что они или не получили достаточно любви и тепла от матери, или что они уже в детстве были вот так компульсивно к ней привязаны. В первом случае невротическая потребность в любви - выражение упорно сохраняющегося желания во что бы то ни стало добиться материнской любви, которая не была в детстве предоставлена им свободно. Это, однако, не объясняет, почему такие дети не принимают другое возможное решение - удалиться от людей, а настойчиво выдвигают требование любви. Во втором случае можно подумать, что это прямое повторение цепляния за мать. Такое толкование, однако, просто отбрасывает проблему в более раннюю фазу, не решая ее. По-прежнему требуется объяснение, почему ребенку с самого начала это было так необходимо? Какие динамические факторы поддерживают в дальнейшей жизни установку, приобретенную в детстве, или делают невозможным уход от инфантильной установки? В обоих случаях вопрос остается без ответа.

Во многих случаях очевидным истолкованием кажется то, что невротическая потребность в любви - это выражение особенно сильных нарциссических черт. Как я указывала ранее, такие люди реально неспособны любить других. Они настоящие эгоцентрики. Я думаю, однако, что слово «нарциссический» надо употреблять очень осторожно. Есть большая разница между себялюбием и тревожной эгоцентричностью. Невротики, о которых я говорю, имеют какие угодно, но только не хорошие отношения с самим собой. Как правило, они относятся к себе как к злейшему врагу и нередко открыто бранят себя. Как я покажу позже, они нуждаются в любви для того, чтобы ощутить себя в безопасности и поднять свою заниженную самооценку.

психологических

Такое истолкование помогает нам понять некоторые случаи к злейшему врагу и нередко открыто бранят себя. Как я покажу позже, они нуждаются в любви для того, чтобы ощутить себя в безопасности и поднять свою заниженную самооценку.

Есть еще одно возможное объяснение - это страх утраты любви, который Фрейд полагал присущим женской психике. Действительно, страх потерять любовь у женщин очень велик. Возникает, однако вопрос, не нуждается ли в объяснении само явление такого страха? Я считаю, что оно может быть понято, только если мы узнаем, какое значение придает человек тому, что его любят.

Наконец, мы должны спросить, не является ли преувеличенная потребность в любви реальным либидонозным феноменом? Фрейд, несомненно, ответил бы утвердительно, для него сам по себе аффект - результат недостижимости сексуальной в своей основе цели. Хотя мне кажется, что эта концепция, мягко выражаясь, не доказана. Этнологические исследования указывают на то, что связь между нежностью и сексуальностью сравнительно позднее культурное приобретение. Если рассматривать невротическую потребность в любви как явление, в своей основе сексуальное, трудно будет понять, почему оно встречается и у невротиков, живущих вполне удовлетворительной половой жизнью. Более того, эта концепция неизбежно приведет нас к тому, чтобы рассматривать в качестве сексуальных феноменов не только стремление к дружеской привязанности, но также стремление получать советы, защиту, признание.

Если мы подчеркиваем ненасытность невротической потребности в любви, то все явление представляет собой, в терминах теории либидо, выражение «оральной эротической фиксации» или «регрессии». Эта концепция говорит о готовности свести сложнейший комплекс психологических явлений к физиологическим факторам. Я считаю, что такое предположение не только несостоятельно, но и затрудняет наше понимание психологических явлений.

Не говоря даже о валидности таких объяснений, следует признать, что все они страдают однобокостью, фокусируясь только на одной стороне явления, будь то стремление к привязанности или ненасытность, зависимость или эгоцентризм. Нам трудно при этом увидеть явление в целом. Мои наблюдения в аналитической ситуации показали, что все эти многосложные факторы - только разные проявления и выражения одного явления. Мне кажется, что мы сумеем понять явление в целом, если увидим в нем один из путей защиты себя от тревоги. Все эти люди, как правило, страдают от повышенной базальной тревоги, и вся их жизнь показывает, что их нескончаемый поиск любви - только еще одна попытка смягчить эту тревогу.

Наблюдения, проведенные в аналитической ситуации, ясно показывают, что увеличение потребности в любви наступает, когда на пациента давит какая-то особая тревога, и исчезает, когда он осознает эту связь. Так как анализ неизбежно пробуждает тревогу, пациент пытается снова и снова вцепиться в аналитика. Мы можем наблюдать, например, как пациент, находясь под прессом вытесняемой ненависти против аналитика, переполняется тревогой и начинает в такой ситуации искать его дружбы или любви. Я считаю, что большая часть того, что называют «позитивным переносом» и интерпретируют как первоначальную привязанность к отцу или к матери, на самом деле - желание найти защиту и успокоение от тревоги. Девиз такого поведения: «Если ты любишь меня, ты меня не обидишь». Как неразборчивость при выборе объекта, так и навязчивость и ненасытность желания становятся понятны, если мы увидим в них выражение потребности в успокоении. Я считаю, что значительной части зависимости, в которую так легко иногда попадает пациент при анализе, можно избежать, если выявить эту связь и раскрыть ее во всех деталях. По моему опыту, мы быстрее подойдем к реально волнующим пациента проблемам, анализируя потребность пациента в любви именно как попытку оградить себя от тревоги.

Очень часто невротическая потребность в любви проявляется в форме сексуальных заигрываний с аналитиком. Пациент выражает через свое поведение или сновидения, что он влюблен в аналитика и стремится к некоторого рода сексуальной вовлеченности. В некоторых случаях потребность в любви проявляется прямо или даже исключительно в сексуальной сфере. Чтобы понять это явление, мы обязаны помнить, что сексуальные стремления не обязательно выражают половую потребность как таковую - проявление сексуальности может также представлять вид ориентации на контакт с другим человеком. По моему опыту, невротическая потребность в любви тем охотнее отливается в форму сексуальности, чем тяжелее складываются эмоциональные отношения с другими людьми. Когда сексуальные фантазии, сновидения и т. п. появляются на ранних стадиях анализа, я принимаю их как знак того, что этот человек полон тревоги и его отношения с другими людьми никак не складываются. В таких случаях сексуальность - один из немногих, а может быть и единственный мост, перекинутый к другому человеку. Сексуальные стремления к аналитику быстро исчезают, когда их интерпретируют как потребность в контакте, основанную на тревоге, и это открывает путь к проработке тревог, которые и явились причиной прихода к аналитику.

Такое истолкование помогает нам понять некоторые случаи преувеличенных сексуальных потребностей. Излагая проблему кратко, я лишь скажу, что люди, чья невротическая потребность в любви выражается через сексуальность, склонны вступать в одну связь за другой, как будто под принуждением. Они и не могут вести себя по-другому, потому что их отношение с другими людьми слишком разлажены. Поэтому они так тяжело переносят половое воздержание. Все, что я до сих пор говорила о людях с гетеросексуальными наклонностями, применимо и к людям с гомосексуальными и бисексуальными тенденциями. Большая часть того, что кажется гомосексуальными склонностями, или интерпретируется таким образом, на самом деле нередко является выражением невротической потребности в любви.

И, наконец, связь между тревогой и преувеличенной потребностью в любви приводит нас к новому пониманию Эдипова комплекса. Фактически, все проявления невротической потребности в любви можно обнаружить в том явлении, которое Фрейд описал как Эдипов комплекс: привязанность к одному из родителей, ненасытность потребности в любви, ревность, чувствительность к отвержению и сильная ненависть в ответ на отвержение. Как вы знаете, Фрейд считал Эдипов комплекс филогенетически детерминированным в своей основе. Наш опыт работы со взрослыми пациентами, однако, заставляет нас задуматься над тем, насколько эти детские реакции, прекрасно описанные Фрейдом, обусловлены тревогой, возникающей уже к этому периоду времени. Этнологические наблюдения позволяют усомниться, что Эдипов комплекс - биологически детерминированное явление (учитывая факты, на который уже указывали Бем и другие). История детства невротиков, у которых особенно сильна привязанность к отцу или к матери, всегда полна таких обстоятельств, которые вызывают у ребенка тревогу. Чаще всего в таких случаях ребенка запугивают, а это пробуждает в нем враждебность и одновременно - снижает его самооценку. Я не могу сейчас подробно обсуждать причины, по которым вытесненная враждебность легко приводит к тревоге. В самом общем смысле можно сказать, что у ребенка возникает тревога, потому что он чувствует, что выражение его враждебных побуждений угрожало бы его безопасности и всему существованию.

Этим последним замечанием я вовсе не отрицаю существования и важности Эдипова комплекса. Я хотела бы только понять, насколько универсально это явление и до какой степени оно обусловлено невротичностью родителей.

И, наконец, я хочу кратко пояснить, что я понимаю под повышенной базальной тревогой. В смысле «тревоги живого существа» (Angst der Kreatur) - это общечеловеческое явление.

У невротика эта тревога преувеличена. Кратко ее можно описать, как чувство беспомощности во враждебном и всесильном мире. По большей части, человек не осознает эту тревогу как таковую. Он отдает себе отчет в ряде тревог самого разного содержания: страх перед грозой, страх перед улицами, боязнь покраснеть, страх заразиться, страх перед экзаменами, страх перед железной дорогой и т. п… Эти страхи, конечно, жестко определяются спецификой каждого конкретного случая. Но если мы посмотрим глубже, мы увидим, однако, что все эти страхи происходят от повышенной базальной тревоги.

Есть различные пути защитить себя от базальной тревоги. В нашей культуре чаще всего встречаются следующие способы. Первый - невротическая потребность в любви, девиз которой, как уже упоминалось: «Если ты любишь меня, ты меня не обидишь». Второй - подчинение: «Если уступать, всегда делать то, что от тебя ждут, никогда ничего не просить, никогда не сопротивляться - никто тебя не обидит». Третий путь был описан Адлером и в особенности Кюнкелем. Это компульсивное стремление к власти, успеху и обладанию под девизом: «Если я всех сильнее и выше, меня не обидишь». Четвертый путь - это эмоциональное дистанцирование от людей, как способ достижения безопасности и независимости. Одна из важнейших целей такой стратегии - стать неуязвимым. Еще один путь - это судорожное накопительство, которое в таком случае выражает не патологическое стремление к обладанию, а желание обеспечить свою независимость от других.

Тема, которую я хочу сегодня предложить вашему вниманию, это невротическая потребность в любви. Я, возможно, не представлю вам новых наблюдений, так как вы уже знакомы с клиническим материалом, который многократно излагался в той или иной форме. Предмет столь обширен и сложен, что я вынуждена ограничиться только некоторыми аспектами. На описании имеющих отношение к этому вопросу явлений я остановлюсь как можно короче, и подробнее - на обсуждении их значения. Под термином «невроз» я понимаю не ситуационный невроз, а невроз характера, который начинается в раннем детстве и захватывает всю личность, более или менее поглощая ее. Когда я говорю о невротической потребности в любви, я имею в виду явление, с которым мы встречаемся в наше время в различных формах почти в каждом неврозе, в разной степени осознаваемое и проявляющееся в преувеличенной потребности невротика в эмоциональной привязанности, позитивной оценке окружающих, их советах и поддержке, также как и в преувеличенной чувствительности к фрустрации этих потребностей. В чем разница между нормальной и невротической потребностью в любви? Я называю нормальным то, что обычно для данной культуры. Все мы хотим быть любимыми и наслаждаемся, если это удается. Это обогащает нашу жизнь и наполняет нас счастьем. В такой степени потребность в любви, или, точнее, потребность быть любимым, не является невротической. У невротика потребность быть любимым преувеличена. Если официант или газетчик менее любезны, чем обычно, невротику это портит настроение. Если на вечеринке не все настроены к нему дружелюбно - тоже. Нет нужды множить примеры, потому что это явление хорошо известное. Разница между нормальной и невротической потребностью в любви может быть сформулирована так: для здорового человека важно быть любимым, уважаемым и ценимым теми людьми, которых он ценит сам, или от которых он зависит; невротическая потребность в любви навязчива и неразборчива. Невротические реакции лучше всего выявляются при анализе, так как в отношениях пациент - аналитик присутствует одна характерная черта, отличающая их от других человеческих отношений. При анализе относительное отсутствие эмоциональной вовлеченности врача и свободное ассоциирование пациента создают возможность наблюдать эти проявления в более ярком виде, чем это случается в повседневной жизни. Невротические расстройства могут различаться, но мы видим снова и снова, сколь многим пациенты готовы пожертвовать, чтобы заслужить одобрение аналитика, и как они щепетильны во всем, что может вызвать его неудовольствие. Среди всех проявлений невротической потребности в любви я хотела подчеркнуть одно, весьма обычное для нашей культуры. Это переоценка любви. Я имею в виду, в частности, тип невротических женщин, которые чувствуют себя в опасности, несчастными и подавленными всегда, пока рядом нет никого бесконечно им преданного, кто любил бы их и заботился о них. Я имею в виду также женщин, у которых желание выйти замуж принимает форму навязчивости. Они застревают на этой стороне жизни (выйти замуж) как загипнотизированные, даже если сами абсолютно неспособны любить и их отношение к мужчинам заведомо скверное. Такие женщины, кроме того, обычно неспособны развивать или реализовать свои творческие возможности, даже если они талантливы. Существенная характеристика невротической потребности в любви - это ее ненасытность, выражающаяся в ужасной ревнивости: «Ты обязан (а) любить только меня!» Мы наблюдаем это явление у множества супружеских пар, в любовных интригах и даже дружбах. Под ревностью я понимаю здесь не реакцию, основанную на действительных фактах, а именно ненасытность и требование быть единственным предметом любви. Еще одно выражение ненасытности невротической потребности в любви - это потребность в безусловной любви. «Ты обязан (а) любить меня независимо от того, как я себя веду». Это очень важный фактор, который нужно особенно учитывать при начале анализа. В это время у аналитика может возникнуть впечатление, что пациент как бы провоцирует его, но не с помощью прямой агресии, а, скорее, всем свои видом вопрошая: «Ты все еще любишь меня, даже несмотря на то, что я такой (ая) противный (ая)?» Такие пациенты реагируют на малейшей изменение голоса аналитика, как бы ища доказательства; «Вот видишь, все–таки ты меня не выносишь». Потребность в безусловной любви выражается также в их требовании, чтобы их любили, даже если они ничего не дают взамен: «Любить того, кто тебе отвечает взаимностью, не так уж сложно, а поглядим–ка, сможешь ли ты полюбить меня, не получая взамен ничего». Даже тот факт, что пациент должен платить аналитику, служит для него доказательством, что изначальное намерение терапевта вовсе не помогать: «Хотел бы помочь - не брал бы денег». Аналогичные взгляды обнаруживаются и в их отношении к собственной любовной жизни; их типичные представления: «Он (а) любит меня только потому, что получает от меня половое удовлетворение». Партнер обязан постоянно доказывать свою «настоящую» любовь, жертвуя своими нравственными идеалами, репутацией, деньгами, временем и т. п. Любое невыполнение этих всегда абсолютных требований интерпретируется невротиком как предательство.